Саламоне Росси

Совместно с Итальянским Институтом Культуры в Москве. Пятая лекция из серии "Культура евреев Италии"

Саламоне Росси: еврейский композитор при мантуанском дворе

Вокальная и инструментальная музыка исполнялась левитами в Иерусалимском храме. Однако, после его разрушения в 70 г.н.э. традиция профессиональной музыки была утрачена. Только при мантуанском дворе конца XVI века снова появился еврейский композитор - Саламоне Росси (1570-1628). Он опубликовал тринадцать сборников вокальной и инструментальной музыки, среди которых собрание сочинений для 3-8 голосов на древнееврейском языке - "Песни Соломона" (1623). Ничего подобного не появлялось до самого XIX века, когда профессиональная еврейская музыка возродилась в Австрии, Германии и Франции. Собрание вокальных сочинений на иврите, ставшее подарком Росси на свадьбу друзей в мае 1623 г., имеет увлекательную историю, которую расскажет редактор критического издания сочинений Саламоне Росси профессор музыкологии Иерусалимского университета Дон Харран.

После лекции состоится концерт из произведений Саламоне Росси в исполнении музыкантов ансамбля Alta Capella.

Вход бесплатный, но необходима онлайн-регистрация.

Послушать одно из сочинений Саламоне Росси можно здесь:

Еврейский мадригал

Вместе с Итальянским институтом «Эшколот» продолжает знакомить нас с искусством итальянских евреев. Пятую лекцию, прочитанную в Москве в рамках программы «Культура евреев Италии», ее автор, специалист по музыке эпохи Ренессанса, профессор музыкологии Иерусалимского университета Дон Харран посвятил Саламоне Росси – композитору, жившему в Мантуе в XVI – XVII веках.

Снискавший славу при дворе герцога Винченцо Гонзага, Росси остался в истории более сочинителем мадригалов, нежели псалмов. Но именно он вернул музыку в синагогу – после ее отсутствие там в течение 15 веков.

После разрушения Второго Храма в 70 года н.э. профессиональная музыкальная традиция у евреев действительно была утрачена. Сообщив вопиющий факт, неочевидный даже для меломанов, профессор Харран привел в доказательство множество доводов и свидетельств. Самым ярким из них оказалась реплика Леона Модены, венецианского раввина – он был еще и другом Росси, и готовил к изданию его сочинения. «Модена, - говорит Харран, – упрекал канторов за небрежный «ослиный рев» и за то, что они «кричат Б-гу своих отцов голосами собак и ворон». Ох, как же пали евреи, если они «некогда были мастерами музыки в молитве, а теперь стали посмешищем для других народов, если не сказать, что вовсе забыли науку музыки».

Произнеси Дон Харран этот текст не торопясь, слушатели – а их было в зале много больше, чем мест, замерли бы в потрясении. Евреи забыли науку музыки – что может быть нелепее? Но временные рамки, жестко ограничившие формат лекции, не оставляли автору возможности смаковать детали. И благодарная публика торопливо внимала синхронному переводу, оставив раздумья на потом.

Харран говорил о Саламоне Росси прежде всего как о еврее, жившем в окружении евреев. И это справедливо: среди 50-тысячного населения Мантуи евреев было 2325 человек, полноценная община. Росси в ней не жаловали – завидовали привелегиям. В 1606 году его освободили от ношения «позорного знака», которые обязаны были носить иудеи, вращавшиеся среди христиан, – те, кто имел отношение к театру, музыке и банковскому делу. Льготами герцог одарил и семью музыканта, так что евреи Росси не любили, музыки его не понимали, и в восхождении на музыкальный олимп композитор мог рассчитывать только на христиан.

Поэтому дальше Дон Харран говорил о Саламоне Росси как о еврее, жившем среди иноверцев. И это была увлекательная история его возвышения, его жертв. И забвения, даром что вклад Росси в музыку – не только еврейскую, но мировую грех не оценить.

Тут самое время вспомнить о происхождении Росси. О нем немного известно: отца звали Бонаюто (Азария) де Росси – не путать его умершим в 1578 году ученым Азарией де Росси, автором книги Меор Эйнаим (“Свет очей”), брата – Эммануэль (он же Мордехай), сестру – Европа. Может быть, при рождении ее нарекли Рахилью или Эстер, но настоящее ее имя неизвестно, а сценическое (она была певицей, и какой!) взято из “Похищения Eвропы” - спектакля, в котором она блистала в 1608 году.

У Росси при этом не было шансов стать придворным музыкантом, хотя бы потому, что, блюдя шабат, он не участовал в традиционных пятничных концертах во дворце герцога. О концертах упоминал в письме Клаудио Монтеверди, другой великий композитор и вечный оппонент Росси. Евреи пеняли Росси на его неразборчивость в связях, но ни разу тот не написал музыкальной темы на евангельский сюжет. И даже работая по заказу Гонзага над La Maddalena, “священными представлениями” о грехах и покаянии Марии Магдалины, он единственный из всех приглашенных композиторов использовал в своей музыке текст светского содержания. Мы даже смогли эту его “Spazziam pronte” оценить – в исполнении еврейского хорового ансамбля Zamir Chorale of Boston, фантастическом, как и все записи, которые Дон Харран выбрал в качестве доказательной базы.

Но иллюстрировали его рассказ не только записи, но и сонаты Саламоне Росси, исполненные ансамблем старинной музыки. Наверняка присутствующих поразил предложенный ассортимент аутентичных барочных инструментов, среди которых нашлись не только виола да гамба и киттарон (барочная гитара), но почти двухметровая теорба (басовая лютня). И кстати оказались игривые мадригалетти в исполнении вокального ансамбля, участники которого в финале легко перешли с итальянского на иврит, и неожиданный в камерном пении древнейший язык сообщил полифонической музыке иной ритм и совсем другую интонацию.

Контрапункт, который Росси ввел в синагогу, вернув в нее музыку, – это совсем не то, что контрапункт Баха etc. Такой еврейский контрапункт, тем более удивительный, что

что для Росси забота о музыкальной стороне синагогальной службы не была связана с традицией, не впитал он это с молоком матери – в его детстве, напомним, музыки, в нашем понимании, в синагоге просто не было. Напротив, эту традицию Росси, намереваясь «выразить благодарность Богу и вознести Ему хвалу» (по его собственным словам) как раз заимствовал у европейцев. Он был одержим страстью изменить мир – и сделал это. В стенах синагоги совершил свою маленькую революцию, преобразившую звуковой ряд.

И вот еще что: как всякий революционер, Росси искал оправдание своим новациям. И придумал разделить свою еврейскую музыку на старую – antico (традиция еврейских богослужений, чтение молитвы нараспев) и новую, moderno – песни на ивритские тексты. По словам Харрана, moderno до появления «Песен» Саламоне Росси в еврейской традиции вовсе не существовало. Росси ввел эти песни в оборот, а венецианец Модена представлял их реконструкцией великой музыки Храма.

Ни они той «храмовой» музыки не слышали, ни мы. Зато о песнях Росси, частично утерянных, мы, тем не менее, можем судить. Тридцать три его «Песни Соломона» (Ha-shirim asher li-Shelomoh) – это первые полифонические «песни» на иврите, которые вообще были изданы. В 1623 году. Среди песен есть и россиевская версия 136-го псалма, для четырех голосов: «При реках Вавилона сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе…» Тот самый псалом, на который два с лишним века спустя написал свой великий хор из «Набукко» Джузеппе Верди. Тот самый хор «Va', pensiero», который едва не стал гимном Италии, но даже не обретя государственного статуса, он остается в числе любимейших итальянцами музыкальных тем. В каком-то смысле Верди следовал за Росси. В Италии всегда умели оценить еврейские сюжеты и текст.

Автор: Ирина Мак

Salamone Rossi