Юдифь

"Блудницы, матери, воительницы: ветхозаветные женщины в европейском искусстве"

Ведущие специалисты в области библеистики, религиоведения и искусствоведения читают цикл лекций, посвященных интерпретации женских образов Ветхого Завета в произведениях западноевропейского искусства из собрания ГМИИ им. Пушкина.

Лекция 5. Юдифь

«Юдифь с головой Олоферна» (Франц Антон Маульберч, Австрия, XVIII в.)

Лекторы: историк Нина Брагинская и искусствовед Вера Калмыкова.

На очередной встрече из цикла «Ветхозаветные женщины в европейском искусстве», организованной проектом Эшколот в библиотеке Достоевского, историк Нина Брагинская и искусствовед Вера Калмыкова говорили о Юдифи.

Как отметила Нина Брагинская, книга Юдифи известна в Септуагинте, греческом тексте Ветхого Завета, но не входит в еврейский канон. Была ли она изначально написана на греческом или является переводом, достоверно не известно. При этом существует ивритский текст всего из сорока строк, датируемый средними веками. Но о нем чуть позже. Книга начинается точной датой, в ней указано точное количество локтей в основании стен, приводится множество географических названий (часть из которых довольно очевидна, но часть, включая основное место действия – город Ветилую – локализовать не удалось). Долгое время книга Юдифи рассматривалась как историческое повествование, пусть и с множеством ошибок и анахронизмов. Для человека, далекого от библейских штудий, аналогия из более близких реалий звучала бы примерно так: «когда Наполеон Бонапарт был королем Англии, а Отто фон Бисмарк царствовал в Мексике». При этом автор, очевидно, хорошо знал библейскую историю, что, скорее всего, означает, что перед нами произведение, написанное на актуальную тему, но стилизованное под авторитетное библейское повествование.

Современные исследователи датируют его серединой второго века до н.э., эпохой Маккавейских войн. На это указывают несколько признаков. Помимо эллинистических влияний вроде масличных венков, используемых в ходе торжественного шествия, есть смысловой аспект, роднящий повествование с эпохой Маккавеев. В книге Юдифи сказано, что ассирийский царь Навуходоносор посылает своего полководца Олоферна покарать народы Запада, уклонившиеся от участия в войне против мидийцев. Казалось бы, усмирение бунтовщиков не обязано иметь религиозного подтекста. Ассирийцы, да и не только они, уничтожали статуи чужих богов, но менять их на своих, им в голову не приходило. Однако же в тексте мы видим, что Олоферн, покоряя страны на подходе к Иудее, разоряет все высоты и уничтожает рощи – не ради древесины, а чтобы разрушить святилища богов. Ибо «ему приказано было истребить всех богов той земли, чтобы все народы служили одному Навуходоносору, и все языки и все племена их призывали его вместо Бога» (в синодальном переводе сказано «как бога», но это тот случай, когда одна ошибочная запятая искажает смысл оригинала). Меж тем, в еврейской истории известен правитель, решивший насильственно сменить религиозный культ – Антиох Эпифан из династии Селевкидов: собственно, с его гонений на иудаизм и начались Маккавейские войны. И больше других на роль Олоферна подходит полководец Никанор, присланный Антиохом Эпифаном и обещавший сжечь Храм – в битве с Иудой Маккавеем он был убит, обезглавлен, а голова его была прибита к стенам Иерусалима.

Интересно, что в средневековом отрывке на иврите нет ни Навуходоносора, ни Олоферна, ни города Ветилуи, но есть Антиох Эпифан и Юдифь – не вдова, а дева. Возможно, ивритский текст сохранил если не оригинал, то его синопсис. Да и поздняя еврейская традиция помещает эту историю в контекст Маккавейских войн и Хануки.

Итак, что известно про Юдифь. Для начала, имя ее в качестве имени собственного до этой книги не встречалось. А зовут ее просто Юдифь, или точнее Йехудит – еврейка. В конце книги сказано, что она прожила 105 лет. Если представить это как 10 и 5, то по гематрии мы получим «йуд» и «хей»: две первые буквы имени Б-га и ее собственного. Ее генеалогия – одна из самых проработанных в Библии – восходит к Симеону, то есть она происходит из исчезнувшего колена. Она богата, но богатством не пользуется, живет аскетически в шатре на крыше – то ли неприступная башня, где сидит дева, то ли скиния отшельника, удаленная от земли и приближенная к небу. И, кстати, название города – Ветилуя может быть не Бет Илуй – дом неведомого Илуя, а Бетула – дева по-древнееврейски. Город и дева – образ очень даже библейский и даже шире – архаичный.

То есть вдова по имени Еврейка защищает город по имени Дева, который является воротами Иудеи, поскольку, только завладев этой Девой, можно в Иудею войти. Заметим, что с гендерными ролями в нашей истории творится что-то странное: мужчины слабы, а божественная сила дарована женщине – правители готовы город сдать, а Юдифь их стыдит, Олоферн соблазняется, но засыпает, аммонитянин Ахиор при виде отрубленной головы падает в обморок, а потом кланяется Юдифи в пояс, что вообще исключительный случай. Она сама – одновременно и смертоносная соблазнительница и почти священник: даже в стане врага ест только принесенную с собой кошерную пищу и совершает омовения. А потом, сбрасывает с себя вретище и молится, вспоминая своего предка Симеона, отмстившего резней за поругание девы – его сестры Дины: «дай вдовьей руке моей крепость на то, что задумала я!» И тут наступает момент, столь знакомый нам по многочисленным живописным произведениям. Отрезанную голову Юдифь заворачивает в вышитый драгоценными камнями полог, служащий дополнительным свидетельством в пользу того, что эта голова – чья надо голова.

Также имеет смысл обратить внимание на гимн прославления Юдифи. Он написан от первого лица, так что кажется, что речь о ней самой, однако при более пристальном прочтении оказывается, что на самом деле об Иудее. В образе Юдифи сошлись две ипостаси – она и дева-воительница, и символическая мать-Иудея. То есть мы можем сказать, что Книга Юдифи – это не исторический роман, не яркая агитка, а символическая повесть, основанная на мифологических архетипах. Потому она и стала основой для вторичных литературно-художественных архетипов и интерпретаций.

И про образ Юдифи в живописи рассказала искусствовед Вера Калмыкова. Основной картиной, которую хотелось рассмотреть подробно, является хранящаяся в запасниках ГМИИ им. Пушкина работа австрийского мастера XVIII века Франца Антона Маульберча. Но прежде чем приступить к обсуждению полотна этого типичного представителя Венской Академии Художеств, имеет смысл сделать краткий экскурс в тенденции и традиции изображения Юдифи в европейской живописи. Среди причин огромной популярности истории Юдифи и Олоферна можно выделить несколько. Во-первых, в ней есть и страсть, и добродетель, и порок – она очень эмоциональна и по-театральному драматична. Во-вторых, она приводит к катарсису – то есть избавлению от страстей. И наконец, Юдифь в ходе действия постигает смысл своей жизни, что дано не многим, и такой момент определенно стоит запечатления.

Если ранние изображения конца XV века, начиная с Боттичелли, являют образ духовной, собранной и погруженной в себя Юдифи, то начиная с работы Джорджоне 1505 года, где Юдифь не то, чтобы попирает, а словно бы гладит босой ногой отрубленную голову, мы можем увидеть появление эротического мотива.

После Джорджоне многие мастера венецианской школы искали свою трактовку образа. Кто-то, как Винченцо Катена, Якопо Пальма старший и Веронезе, показывают Юдифь венецианской красавицей, прямо глядящей на зрителя и как бы говорящей «да, я это сделала!», кто-то, как Корреджо, подчеркивает свет, исходящий от Юдифи.

В работе Караваджо театральность жеста и ночное освещение подчеркивают выражение лица Юдифи, которая сосредоточена на своей работе – она, как хозяйка, режет мясо, и никакого эротизма нет и в помине.

В нескольких известных картинах Лукаса Кранаха старшего, друга Мартина Лютера, высоко ценившего книгу Юдифи за назидательность, тоже, разумеется, нет места никакой эротике: Юдифь самодостаточна и не смотрит на зрителя, ее меч – не орудие убийства, но символ победы. Голландский же мастер Ян Массейс изобразил Юдифь не просто полу-обнаженной, но почти что коварной и порочной, в то время как на полотне его земляка Яна ван Хемессена, Юдифь хоть и обнажена, но скорее вызывает мысли об античной силе и красоте. Про картины, принадлежащие кисти некоторых женщин-живописцев – таких как Галиция Феде, Лавиния Фонтана, Атемисия Джантиллески, Джулия Лама, – известно, что они «одалживали» Юдифи свои собственные лица.

Возвращаясь к полотну Маульберча, важно отметить, что он был представителем не просто барокко, но барокко австрийского. По выражению Веры Калмыковой, австрийская культура, сумела сохранить ощущение целостности бытия. Для барокко же, вообще говоря, характерны строгие пропорции, математическая выверенность каркаса, точный композиционный расчет – не видимый, но влияющий на восприятие. И, поверив алгеброй гармонию, мы можем сказать, что Маульберч осознанно помещает в центр картины полуобнаженную спину Юдифи, затягивая зрителя в эмоциональный водоворот происходящего. Свет падает слева, и мы знаем, что Юдифь возьмет голову и выйдет из шатра – туда, где свет.

Тело Олоферна, хотя все только что произошло, и хлещет кровь, мертво настолько, что скорее вызывает ассоциацию с тушей животного. Меч Юдифи лежит на гениталиях Олоферна как однозначное свидетельство того, что ничего предосудительного не произошло. Примечательно, что меч Юдифь держит в левой руке, а голову в правой. Предположение, что Маульберч перепутал руки, критики не выдерживает – в Венской Академии Художеств руки не путали. Сам художник, судя по его портретам с кистью, тоже левшой не был. Вера Калмыкова предполагает, что это – символ богоизбранности.

Интересно также, что лица у всех персонажей не прописаны: перед нами не портрет Юдифи, а эмблема деяния. Индивидуальность не имеет значения, важен поступок, движение как таковое. И возможно, что такое прочтение истории Юдифи – именно как мифа и символа – оказывается ближе к замыслу книги.

Текст: Макс Горц

ОНЛАЙН-ТРАНСЛЯЦИЯ:

Live streaming video by Ustream

Если у вас не работает встроенная трансляция, перейдите по прямой ссылке.

Юдифь