Podcast #19 Drink Like a Mensch

Скачать эпизод целиком (mp3) | Слушать на: Apple Podcasts | Яндекс Музыка | Spotify | TuneIn | Bookmate

Немного водки нужно взять, но только как человек (mensch), а не как скотина (goylem) – вся философия еврейского пьянства в одной строке из идишской застольной песни. В новом выпуске подкаста Radio Eshkolot музыкант и собиратель фольклора Илья Сайтанов и лингвист Александра Полян рассказывают удивительную историю музыки и текста песни "Az me nemt a bisele bronfn" с этнографическими материалами и концертной записью группы «Лакоча».

«Немного водки нужно взять» (Az me nemt a bisele bronfn)

* - буквальный перевод – «голем» или «истукан», но «скотина» подходит лучше

Рассказывает Илья Сайтанов:

Эту песню я услышал и записал в 2016 году от Раисы Семёновны Синельниковой. Она живёт в Москве, родилась в Витебске в 1938 году, в детстве услышала много песен на идише, которые поёт до сих пор. Песня застольная, с призывом «давайте выпьем». Выпить предлагается не просто так, а в каждом куплете по-особому:

- Как написано в «Шулхан орох»;

- как Авраам,  наш отец;

- Как наши общие предки;

и так далее, вплоть до «как человек, а не машина», дословно стоит «как человек, а не как голем».

При этом, предлагается ещё что-то сказать – и это другая особенность текста этой песни: в нём зашифрована телестихом вводная часть благословения (брахи) (телестих, это как акростих – только нужные слова стоят не в начале, а в конце строки):

A’ mi’ nemt a bisele branf’, daf men zugn: Borukh!

A’ mi’ nemt a bisele branfn, daf men zugn: Ato!

A’ mi’ nemt a bisele branf’, daf men zugn: Adenuy!

И так далее, из последних слов строки собирается Borukh ato adenuy eleheynu melekh ha-eylum.

Послушаем Раису Семёновну.

Песня эта зафиксирована в литературе, в том числе в сборнике Гинзбурга и Марека 1901 года, так что она, как минимум, XIX века. Но в советское время, во времена гонений на религии, этот телестих стал новой возможностью – этакой фигой в кармане: мы, мол, поём обычную застольную песню, а кто поймёт, что тут зашифрована молитва?

Отдельно интересно обсудить музыкальную сторону происходящего. Мелодия куплета явственно отсылает нас к литургической музыке, канторскому пению, примерно такому. Песню «Аз ме немт» приводит в своём сборнике «Thesaurus of Hebrew oriental melodies»,  Абрахам Цви Идельсон,

и пишет о ней:

«так называемый «учебный» лад, используется при изучении Талмуда и в литургии в частях, взятых из талмудической литературы».

Но это можно сказать только о куплете, припев же, напротив, ритмически напоминает «Ах мой милый Августин», и похож на мажорную немецкую или австрийскую застольную песню.

И действительно, припев, вероятно, попал в эту песню в результате контаминации. Во-первых, он никак связан с куплетом по тексту («я не буду воровать, я только буду брать»), во-вторых резко отличается мелодически. И, главное, известны другие песни, в которых фигурирует такой припев. В их числе воровская песня, которую Зисл Слепович записал в исполнении Стерны Городецкой, опубликованная на сайте замечательного проекта “Yiddish song of the week”.

Здесь уже припев логически связан с куплетом: «Я пойду на рынок за грушами – я не буду воровать, я только возьму». И ещё один интересный аспект – это язык, особый диалект идиша, в котором звучит «а' ми' немт» вместо «аз мен немт», «бранфн» вместо «бронфн» и «даф» вместо «дарф».

Рассказывает Александра Полян:

Действительно, «бранфн» вместо «бронфн» и «даф» вместо «дарф» - это диалектные черты. Они указывают на то, что текст сложен на одном из северных диалектов восточного идиша – это диалекты, распространенные в Прибалтике, прежде всего – в Литве, в Белоруссии, в западных областях России и в некоторых областях Украины. Носителей этих диалектов нередко называют литваками.

Диалекты восточного идиша отличаются друг от друга прежде всего произношением гласных. Для северных диалектов характерно произнесение [о] там, где в южных диалектах [у] (например, в этой песне поется «Борэх», а не «Бурэх»), произнесение [у] там, где в южных диалектах [и] (поэтому в этой песне поется «ун(д)зэр», а не «индзэр») и произнесение [эй] там, где в южных диалектах [ой] (поэтому в этой песне – «азэй» и «гэйлум», а не «азой» и «гойлэм»).  Что касается последнего слова – в этом проявляется еще одна черта фонетики северных диалектов: нейтральный гласный в заударном слоге в них нередко получает окраску [у], поэтому «гойлэм» превращается в «гейлум», «ойлэм» - в «эйлум», «Борэх» - в «Борух», а «Шулхн орэх» - в «Шулхн орух». Кроме того, в северных диалектах происходит еще т.н. недоразличение шипящих согласных: Ш может путаться с С, Ж – с З, Ч – с Ц. На слух носителей южных диалектов, литваки «шепелявят». Так вот, в этой песне произносится «мэнц» вместо «мэнч» - именно по этой причине.

Интересно, что исполнительница песни, которую записал Илья, - дама родом из Витебска – произносит два слова не в литвацкой фонетике. Это слова «зугн» (вместо литвацкого «зогн») и «Аденуй» (вместо литвацкого «аде(й)ной»). Видимо, это влияние носителей других диалектов, с которыми она общается.

И последнее, что я хочу сказать про звуки – потом будет про слова и про смысл.

Довольно занятный пример дает второй куплет: там рифмуются древнееврейское слово «атэ» (на современном иврите оно произносится как «атА» - ‘ты’) и славянизм «татэ» (‘папа’, ’отец’). По некоторой причине, о которой я сейчас расскажу, информантка произносит «атэ» как «ато» - и чтобы созвучие было полным, превращает «татэ» в «тато». Что же это за причина? В зависимости от ситуации, ашкеназские евреи по-разному произносят древнееврейские слова. Если эти слова – часть потока речи на идише, то они произносятся с переносом ударения к началу, обычно – на предпоследний слог, и с редукцией того, что осталось после ударения. Так, например, «шаббАth» превратился в «шАбес»; «суккОth» - в «сУкес», «мединА» - в «медИнэ», и т.д. При этом еще историческое долгое A перешло в О: «брахА» превратилась в «брОхэ», «парнасА» - в «парнОсэ», «мишпахА» - в «мишпОхэ». Если же эти слова произносятся в синагоге, во время чтения свитка Торы или публичного произнесения молитв, то в них обычно сохраняется ударение, а редукция минимальна: в синагоге читают на «шАбес», а «шабОс», не «сУкес», а «сукОйс», не «брОхэ», а «брохО». Эти две крайности впервые описал знаменитый идишист Макс Вайнрайх, назвав их merged Hebrew («встроенный», «вплавленный» иврит) и whole Hebrew («целостный», «сохранный» иврит). Впоследствии, в работе о фонологии ашкеназского иврита знаменитый ныне живущий идишист Довид Кац описал и ряд промежуточных стадий – например, когда еврей произносит благословение дома или вставляет небольшую цитату из древнееврейского священного текста в речь на идише. В этих случаях, скорее всего, ударение будет сдвинуто к началу, но редукция заударных гласных будет неполной: не «шАбес» и не «шабОс», а «шАбос». Именно к этому разряду относится и форма «Ато»: не «атО», как прочли бы в синагоге, и не «Атэ», как это было бы в потоке речи на идише.   

Теперь о словах.

Мне хотелось бы остановиться на двух словах – относительно их перевода мы было заспорили с Ильей.

Первое из них – это «гойлэм». Песня предписывает нам всем пить «как человек, а не как гойлэм». Всем известна легенда о големе, которого создал пражский позднесредневековый раввин Лёв (на иврите он известен под акронимом Маѓараль). Можно было бы предположить, что здесь противопоставляются человек – и автомат. Но языковая логика идиша, видимо, иная. «Гойлэм» на идише – это дурак, дубина, неотесанный. «А лэйменер гойлэм» («глиняный голем») – так ругают неуклюжих недотеп. Исполнительница песни переводит «гойлэм» как «скотина». Я думаю, правда рядом, но не совсем тут: в еврейской картине мира нередко противопоставляются евреи – как люди, «улучшенные» иудаизмом, воспитанием, правилами повседневной жизни, - и неевреи, которые представляются «неотесанными» и необразованными. Думаю, что в данном случае «а гойлэм» - это «мужик», что подтверждается противопоставлением «а гойлэм» и «а мэнч» («а мэнч» в идише – фактически синоним слова «а йид», «еврей»). Более того, похожее противопоставление мы находим и в третьем куплете: «ви а йид ун нит ви а гой» - «как еврей, а не как гой».

Второе слово - «алэйн». Припев гласит: «Ой, их вэл нит ганвэнэн, их вэл алэйн нэмэн». Информантка переводит это как «я не буду красть, я буду сам брать», и я ничтоже сумняшеся написала в переводе: «я не буду красть, я сам возьму». Но Илья обратил мое внимание на текст воровской песенки, который приводит Котылянский: там сказано «холилэ ништ ганвэнэн, нор нэмэн, нор нэмэн» - «не дай Бог не красть, только брать, только брать». Видимо, в нашей песне слово «алэйн» употребляется не в основном своем современном значении – «сам», «один», а в маргинальном, устаревшем – «только»: «я не буду красть, только возьму», или «просто возьму – и все».

И на закуску – о структуре. В еврейском фольклоре есть немало песен, построенных на включении в текст древнееврейских вкраплений. Иногда обыгрывается их звучание, иногда – значение. Почти всегда древнееврейские слова рифмуются с германскими или славянскими.

В нашей сегодняшней песне древнееврейские слова складываются в связную фразу. Это благословение, которое произносится перед тем как выпить водки: «Борух ато Адойной, элойейну мэйлэх а-ойлом, ше-а-койл ниѓйо би-дворой», в литовском произношении (это все – со средней степенью редукции): «Борух ато адейной, элейhэйну мелех а-эйлом, ше-а-кейл-ниѓйо би-дворей». «Благословен Ты, Господи, Боже наш, царь мира (властелин вселенной), по слову которого появилось все». Оно разбито на отдельные слова: по одному слову или словосочетанию на куплет. Текст, который записал Илья, заканчивается куплетом, в котором обыгрывается «мэйлэх а-ойлом».  Фольклор вариативен – и логично предположить, что существуют и другие варианты песни, в которых это благословение договорено до конца. Один из таких вариантов включен в первую антологию еврейских песен – сборник Гинзбурга и Марека, вышедший в Петербурге в 1901 г. Этот вариант тоже записан в зоне распространения северных диалектов – в Ковенской губернии, в Литве. Он довольно сильно отличается от того, который записал Илья. В нем нет припева, есть вводный куплет: «над рюмкой водки произнесу я благословение», одно из имен Бога богобоязненно заменено на эвфемизм «а-Шем».

Приведем его целиком:

Промежуточный вариант – средний между тем, что приведен у Гинзбурга и Марека, и тем, что записал Илья, - находим в сборнике Зелигфельда и Кипниса. Песня называется по первой строке – «Аз мэ нэмт ди эрштэ койсэ» («Когда берешь первую рюмку») и содержит почти тот же припев, что и в варианте, который исполнила Р.С. Синельникова, - «Ой, мир вэлн мэр ништ ганвэнэн, / Мир вэлн алэйн нэмэн» («Ой, мы не будем больше красть, / только брать»).  В песне 9 куплетов – по числу слов в благословении, - и по ее тексту можно реконструировать недостающие куплеты, которые «недопела» Раиса Семеновна. Приведем три последние куплета из варианта Зелигфельда и Кипниса:

Снова рассказывает Илья Сайтанов:

Песня эта в своё время очень меня впечатлила, я её ходил и пел везде где можно, и конечно, принёс в группу «Лакоча». Оказалось, что спеть её не так-то просто. Оказалось, что песня застольная требует соответствующей обстановки. Только когда мы расставили бокалы, достали бутылку и приступили, с «Лехаим!» после каждого куплета, всё получилось как надо.

Результат на этом видео: