Овечка в окружении двух волков
История о том, как невинная Сусанна была оправдана, старейшин по закону Моисееву предали смерти, а «Даниил стал велик перед народом с того дня и потом».
Сусанна
Заключительная встреча из цикла «Ветхозаветные женщины в европейском изобразительном искусстве», организованного проектом Эшколот, была посвящена Сусанне. История, описанная в 13 главе книги Даниила, повествует о том, как двое старейшин, возжелав прекрасную Сусанну, пригрозили свидетельствовать, что она совершила прелюбодеяние, если она не согласится отдаться им. Она отказалась и была осуждена на смерть. Но Всевышний услышал ее молитвы, за нее вступился юный Даниил и доказал, что старейшины лжесвидетельствовали. Сусанна была оправдана, старейшин по закону Моисееву предали смерти, а «Даниил стал велик перед народом с того дня и потом».
По традиции в качестве точки отсчета для диалога между искусствоведом и библеистом была выбрана картина из собрания ГМИИ им. Пушкина – «Сусанна перед судьями» (Лука Джордано, Италия, 1654). Правда, как сказала искусствовед Марина Ильинична Свидерская, увидеть ее в экспозиции музея не получается, а в запасники пускают не всех. Интересно, что это небольшое полотно не характерно для Джордано, хотя, справедливости ради, надо сказать, что за свою долгую творческую жизнь этот художник так часто менял манеру письма, так легко поддавался влияниям и увлекался подражаниями, что искусствоведы испытывают к нему неоднозначные чувства. К концу жизни он был очень модным декоратором и прославился необычайной плодовитостью, так что даже получил прозвище «фа престо» или «делай быстро». Однако рассматриваемая картина интересна не только тем, что перед нами ранний Джордано, а выбором сюжета и тем, как художник его решает.
Первое, что бросается в глаза, это то, что Сусанна изображена как грешница из сюжета про Иисуса и грешницу. Перед нами акт насилия как несправедливого суда, жертва которого невинна, и спасти ее может только чудо, явленное через будущего пророка Даниила. Воплощением злой силы является доминирующая центральная фигура, обращенная спиной к зрителю и практически заслоняющая многих действующих лиц.
Чтобы полнее осмыслить, как и почему Джордано выбрал именно момент суда и именно таким образом изобразил его, необходимо совершить экскурс в историю иконографии сюжета про Сусанну и старцев, известного нам из книги пророка Даниила. Как ни странно, первые изображения Сусанны мы находим уже в Римских катакомбах, местах встреч ранних христиан в период гонений. Среди первых сюжетов, которые мы видим на стенах катакомб – Тайная Вечеря и жертвоприношение Исаака, а потом появляется Сусанна в позе Оранты, молящейся, обращающейся напрямую к Богу. И именно эта идея оказывается самой главной в данном контексте. Там же, в катакомбах, встречается символическая трактовка, где Сусанна изображена в виде овечки в окружении двух волков.
В более поздних средневековых изображениях важной оказывается тема сада, где происходит действие. Запечатанный прекрасный сад трактовался как образ невинности, locus amoenus, куда вторгается зло в лице старцев. В православной традиции, кстати, Сусанна Вавилонская рассматривалась как девственница, в то время как в библейском варианте она жена и мать, для которой обвинение в супружеской неверности куда страшнее, чем потеря невинности для юной девы – ей грозит побиение камнями.
Для художников эпохи Возрождения в истории Сусанны старцы совершенно не интересны, важна сама Сусанна как образ красоты. Идеал этот восходит к античному скульптору Праксителю, чье творчество, по словам Марины Свидерской, привело к сдвигу парадигмы в греческом искусстве: на смену мужественной красоте героев пришла женственность. Но поскольку всякое изображение обнаженной натуры – это портрет тела, оно нуждается в духовной нейтрализации. Поэтому красота на картинах мастеров Возрождения не принадлежит никому, она объективна и возвышенна как явление природы.
В эпоху маньеризма усложняется и меняется состав самого сюжета – менее важными становятся идеи красоты, воды, сада, а фокус смещается в сторону агрессии и насилия. В картинах академистов, более холодных и выверенных, продолжается линия насилия и возникает традиция трагического переживания, достигающая своего апогея в полотнах мастеров барокко, которое, по сути своей, было предельно драматичным, как бы разрываясь между чувственностью, привязанностью к земному и осознанием его преходящести.
Интересно, что Рубенс дважды писал Сусанну с интервалом почти в сорок лет, изобразив в ее образе двух своих жен. И если на картине раннего периода Сусанна – лицо страдательное, а агрессия старцев представляет собой реальную угрозу, то поздний Рубенс, нашедший свое жизненное счастье, скорее акцентирует внимание зрителя не на старцах, а на нежной чистоте юной Сусанны.
Рембрандт открывает новую сторону сюжета, наполняя историю Сусанны психологизмом, делая ее образ настолько трогательным и беззащитным перед лицом неотвратимого насилия, что зритель не может не сострадать ей.
Возвращаясь к картине Джордано, важно отметить, что написана она была в 1654 году, в эпоху итальянской контрреформации, названной «Ecclesia triumphans» – «Торжествующая церковь». И мы видим, что Джордано выбрал не драматическую коллизию в саду, а сцену суда, ибо для молодого живописца, только ищущего признания, изображать обнаженную натуру в такой обстановке было слишком большим риском. С точки зрения библеиста Анны Шмаиной Великановой, история про Сусанну представляется отражением вечной коллизии между невинной жизнью и государственным насилием. И Джордано не просто не решается написать обнаженную Сусанну, он высказывает свою позицию за счет центрального персонажа – безликого, бесцеремонно занимающего добрую половину полотна, воплощая собой вторжение государства в частную жизнь.
С точки зрения палеонтологии сюжета интересно пристальнее рассмотреть имена персонажей. Мужа Сусанны зовут Иоаким – имя довольно редкое в ТАНАХе, за исключением, так называемых странных повестей – историй о Юдифи, Эстер и Сусанне, где оно, судя по всему, маркирует принадлежность к еврейству. Сусанна (Шошанна) – имя, практически не встречающееся в Библии, очевидно, означает лилию. В Септуагинте ее перевели как лотос, причем, речь не об индийском, а о египетском лотосе, Нильской кувшинке. Чтобы было проще, египетских лотосов тоже два – белый и голубой. Голубой лотос отличается тем, что его цветок на закате уходит под воду, как бы умирая, а на восходе появляется вновь, поэтому его символическое значение было связано с идеей возрождения после смерти. Белый же лотос служил символом плодородия и семьи – у Гомера брачное ложе Зевса и Гера было убрано белыми лотосами. Таким образом, Сусанна – женщина-цветок, водяная лилия, гуляет в саду и собирается купаться. Перед нами образ райского сада, в который вторгается насилие. И хотя изначально оно проявляется как насилие животное, основная проблема в том, что осуществляют его не зарвавшиеся юнцы, а старейшины, выбранные судьями, чье слово весит больше, чем слово Сусанны.
Интересно, что старейшины – вовсе не означает старцы, об их биологическом возрасте ничего не говорится, зато говорится о возрасте другого персонажа – Даниила. В тексте мы читаем, что он – pais, не правоспособный, как раб или ребенок. Но когда приходит время неправедного суда, «Бог возбудил святой дух» – удивительную формулировку, подразумевающую, что дух этот в Данииле уже был. И, несмотря на его возраст, народ понимает, что он старейшина – не по избранию, а от Бога. Суд Даниила – это чудо, потому что по закону он не имел даже права слова, не то, что права судить. И проведенный им впервые в библейской истории перекрестный допрос, в дальнейшем активно использовавшийся в правоприменительной практике, спасает Сусанну. В то же время, мы можем сказать, что перед нами восходящее солнце справедливости, возрождающее обреченную на смерть лилию невинности.
Текст: Макс Горц
Заключительная встреча из цикла «Ветхозаветные женщины в европейском изобразительном искусстве», организованного проектом Эшколот, была посвящена Сусанне. История, описанная в 13 главе книги Даниила, повествует о том, как двое старейшин, возжелав прекрасную Сусанну, пригрозили свидетельствовать, что она совершила прелюбодеяние, если она не согласится отдаться им. Она отказалась и была осуждена на смерть. Но Всевышний услышал ее молитвы, за нее вступился юный Даниил и доказал, что старейшины лжесвидетельствовали. Сусанна была оправдана, старейшин по закону Моисееву предали смерти, а «Даниил стал велик перед народом с того дня и потом».
По традиции в качестве точки отсчета для диалога между искусствоведом и библеистом была выбрана картина из собрания ГМИИ им. Пушкина – «Сусанна перед судьями» (Лука Джордано, Италия, 1654). Правда, как сказала искусствовед Марина Ильинична Свидерская, увидеть ее в экспозиции музея не получается, а в запасники пускают не всех. Интересно, что это небольшое полотно не характерно для Джордано, хотя, справедливости ради, надо сказать, что за свою долгую творческую жизнь этот художник так часто менял манеру письма, так легко поддавался влияниям и увлекался подражаниями, что искусствоведы испытывают к нему неоднозначные чувства. К концу жизни он был очень модным декоратором и прославился необычайной плодовитостью, так что даже получил прозвище «фа престо» или «делай быстро». Однако рассматриваемая картина интересна не только тем, что перед нами ранний Джордано, а выбором сюжета и тем, как художник его решает.
Первое, что бросается в глаза, это то, что Сусанна изображена как грешница из сюжета про Иисуса и грешницу. Перед нами акт насилия как несправедливого суда, жертва которого невинна, и спасти ее может только чудо, явленное через будущего пророка Даниила. Воплощением злой силы является доминирующая центральная фигура, обращенная спиной к зрителю и практически заслоняющая многих действующих лиц.
Чтобы полнее осмыслить, как и почему Джордано выбрал именно момент суда и именно таким образом изобразил его, необходимо совершить экскурс в историю иконографии сюжета про Сусанну и старцев, известного нам из книги пророка Даниила. Как ни странно, первые изображения Сусанны мы находим уже в Римских катакомбах, местах встреч ранних христиан в период гонений. Среди первых сюжетов, которые мы видим на стенах катакомб – Тайная Вечеря и жертвоприношение Исаака, а потом появляется Сусанна в позе Оранты, молящейся, обращающейся напрямую к Богу. И именно эта идея оказывается самой главной в данном контексте. Там же, в катакомбах, встречается символическая трактовка, где Сусанна изображена в виде овечки в окружении двух волков.
В более поздних средневековых изображениях важной оказывается тема сада, где происходит действие. Запечатанный прекрасный сад трактовался как образ невинности, locus amoenus, куда вторгается зло в лице старцев. В православной традиции, кстати, Сусанна Вавилонская рассматривалась как девственница, в то время как в библейском варианте она жена и мать, для которой обвинение в супружеской неверности куда страшнее, чем потеря невинности для юной девы – ей грозит побиение камнями.
Для художников эпохи Возрождения в истории Сусанны старцы совершенно не интересны, важна сама Сусанна как образ красоты. Идеал этот восходит к античному скульптору Праксителю, чье творчество, по словам Марины Свидерской, привело к сдвигу парадигмы в греческом искусстве: на смену мужественной красоте героев пришла женственность. Но поскольку всякое изображение обнаженной натуры – это портрет тела, оно нуждается в духовной нейтрализации. Поэтому красота на картинах мастеров Возрождения не принадлежит никому, она объективна и возвышенна как явление природы.
В эпоху маньеризма усложняется и меняется состав самого сюжета – менее важными становятся идеи красоты, воды, сада, а фокус смещается в сторону агрессии и насилия. В картинах академистов, более холодных и выверенных, продолжается линия насилия и возникает традиция трагического переживания, достигающая своего апогея в полотнах мастеров барокко, которое, по сути своей, было предельно драматичным, как бы разрываясь между чувственностью, привязанностью к земному и осознанием его преходящести.
Интересно, что Рубенс дважды писал Сусанну с интервалом почти в сорок лет, изобразив в ее образе двух своих жен. И если на картине раннего периода Сусанна – лицо страдательное, а агрессия старцев представляет собой реальную угрозу, то поздний Рубенс, нашедший свое жизненное счастье, скорее акцентирует внимание зрителя не на старцах, а на нежной чистоте юной Сусанны.
Рембрандт открывает новую сторону сюжета, наполняя историю Сусанны психологизмом, делая ее образ настолько трогательным и беззащитным перед лицом неотвратимого насилия, что зритель не может не сострадать ей.
Возвращаясь к картине Джордано, важно отметить, что написана она была в 1654 году, в эпоху итальянской контрреформации, названной «Ecclesia triumphans» – «Торжествующая церковь». И мы видим, что Джордано выбрал не драматическую коллизию в саду, а сцену суда, ибо для молодого живописца, только ищущего признания, изображать обнаженную натуру в такой обстановке было слишком большим риском. С точки зрения библеиста Анны Шмаиной Великановой, история про Сусанну представляется отражением вечной коллизии между невинной жизнью и государственным насилием. И Джордано не просто не решается написать обнаженную Сусанну, он высказывает свою позицию за счет центрального персонажа – безликого, бесцеремонно занимающего добрую половину полотна, воплощая собой вторжение государства в частную жизнь.
С точки зрения палеонтологии сюжета интересно пристальнее рассмотреть имена персонажей. Мужа Сусанны зовут Иоаким – имя довольно редкое в ТАНАХе, за исключением, так называемых странных повестей – историй о Юдифи, Эстер и Сусанне, где оно, судя по всему, маркирует принадлежность к еврейству. Сусанна (Шошанна) – имя, практически не встречающееся в Библии, очевидно, означает лилию. В Септуагинте ее перевели как лотос, причем, речь не об индийском, а о египетском лотосе, Нильской кувшинке. Чтобы было проще, египетских лотосов тоже два – белый и голубой. Голубой лотос отличается тем, что его цветок на закате уходит под воду, как бы умирая, а на восходе появляется вновь, поэтому его символическое значение было связано с идеей возрождения после смерти. Белый же лотос служил символом плодородия и семьи – у Гомера брачное ложе Зевса и Гера было убрано белыми лотосами. Таким образом, Сусанна – женщина-цветок, водяная лилия, гуляет в саду и собирается купаться. Перед нами образ райского сада, в который вторгается насилие. И хотя изначально оно проявляется как насилие животное, основная проблема в том, что осуществляют его не зарвавшиеся юнцы, а старейшины, выбранные судьями, чье слово весит больше, чем слово Сусанны.
Интересно, что старейшины – вовсе не означает старцы, об их биологическом возрасте ничего не говорится, зато говорится о возрасте другого персонажа – Даниила. В тексте мы читаем, что он – pais, не правоспособный, как раб или ребенок. Но когда приходит время неправедного суда, «Бог возбудил святой дух» – удивительную формулировку, подразумевающую, что дух этот в Данииле уже был. И, несмотря на его возраст, народ понимает, что он старейшина – не по избранию, а от Бога. Суд Даниила – это чудо, потому что по закону он не имел даже права слова, не то, что права судить. И проведенный им впервые в библейской истории перекрестный допрос, в дальнейшем активно использовавшийся в правоприменительной практике, спасает Сусанну. В то же время, мы можем сказать, что перед нами восходящее солнце справедливости, возрождающее обреченную на смерть лилию невинности.
Текст: Макс Горц