Фрейд, Фромм, Штраус и Бубер читают Библию (статья)
Иногда нужно быть честным, ну хотя бы с самим собой. Фестиваль медленного чтения, организованный проектом «Эшколот», — отличный повод задуматься: а как мы читаем книги? Доверяем ли мы тексту, слушаем ли его, или вчитываем в него свой собственный смысл, используем его для подтверждения того, что хотим в нем увидеть?
Рахиль Дименштейн
КАК ЧИТАТЬ?
Иногда нужно быть честным, ну хотя бы с самим собой. Фестиваль медленного чтения, организованный проектом «Эшколот», — отличный повод задуматься: а как мы читаем книги? Доверяем ли мы тексту, слушаем ли его, или вчитываем в него свой собственный смысл, используем его для подтверждения того, что хотим в нем увидеть? Один и тот же текст можно прочитать и так и эдак, все люди делают это по-разному, и в своей лекции «Фрейд, Фромм, Штраус и Бубер читают Библию» доктор философии Ионатан Коэн сформулировал четыре основные стратегии чтения классических текстов, применявшиеся этими учеными.
Зигмунд Фрейд: герменевтика подозрения
Бывают просто сны, но Фрейд так не думает. К каждому классическому тексту он подходит с такой же позиции, с какой подходит психоаналитик к своему пациенту. Он не принимает слова за чистую монету, но складывает все написанное в анамнез, чтобы на его основании поставить тексту диагноз. Фрейд не верит словам, а пытается понять, какой смысл за ними стоит. Для иллюстрации фрейдовского подхода профессор взял его интерпретацию библейской истории про детство Моисея. Известно, что во многих культурах существует такая архетипическая легенда: культурного героя после рождения оставляют, отпускают плыть по воде, он вырастает у простых людей, после чего обнаруживает свое истинное происхождение и достигает величия. Очень похоже на то, что произошло с Моисеем, правда? Для Фрейда это совпадение не может быть случайностью, он видит в Библии не рассказанную историю, а запечатленный там миф, и он, как психоаналитик, знает, какие психофизиологические процессы порождают такой миф. Герменевтика подозрения привлекает тем, что в соответствии с ней неактуальных текстов не бывает: у нас есть метод, позволяющий интерпретировать любой текст. Но остается вопрос: справедливо ли так подходить к тексту — мешая ему говорить от своего лица, не слушая, а интерпретируя?
Эрих Фромм: герменевтика прогресса
Основная идея Фромма состоит в том, что существует параллелизм между развитием человека и историческим развитием общества. По Фромму, любой человек проходит три стадии. Первая — фиксация на матери в период зависимости от нее (параллель в исторических сообществах — примитивные племена, для которых характерна фиксация на природных вещах). Вторая — «отцовская стадия», когда человек живет уже не эмоциональной связью с матерью, а подчиняется правилам, относящимся к отцовскому авторитету. На этом этапе существует договор между молодым человеком и отцом относительно нормы, но авторитет отца все еще играет главную роль (эта стадия соответствует более развитым обществам, для которых отцовская фигура Бога и завет, исходящий от Него, могут быть предметом обсуждения). Третья стадия — стадия автономии, когда человек освобождается и от влияния матери, и от авторитета отца, и начинает руководствоваться собственными разумом и чувствами (в обществе этому соответствует «самая прогрессивная» форма развития — когда происходит освобождение от подчинения авторитету Бога-отца). Читая Библию, Эрих Фромм не забывает о своей теории: он видит в ней все три стадии развития человечества. Согласно Фромму, история райского сада и изгнания из него, когда Бог не хочет, чтобы человек был независимым, — рудимент первой, материнской стадии. Вторая стадия проявляется в историях завета Бога с Ноем, а потом с народом на Синае, и квинтэссенция этой стадии — Авраам, спорящий с Богом про то, какое количество праведников достаточно для сохранения города. Авраам предъявляет претензии Богу, который выступает здесь не как материнская фигура, от которой человек абсолютно зависит, а как «конституционная монархия»: здесь можно апеллировать к законам. Фромм считает, что самые прогрессивные истории в Библии — про индивидуализм и универсализм: про то, как Авраам уходит из дома, Моисей становится самостоятельным. В книге «Вы будете как боги: радикальная интерпретация Ветхого завета и его традиции» Фромм обсуждает историю про печь Ахная. В этой талмудической легенде Богу, вмешавшемуся в спор двух законоучителей, говорят, чтобы Он не вмешивался: «Тора была дарована нам на горе Синай, и после ее дарования мы уже не принимаем во внимание "Голос с неба"», и Бог парадоксальным образом остается доволен: «Улыбнулся Господь и сказал: "Победили Меня сыновья мои, победили Меня!"». С точки зрения Фромма это — самый прогрессивный рассказ, которого можно ожидать от религиозной традиции. Читатель, исходящий из такой герменевтики, считает, что у него самого более прогрессивная позиция, чем у библейского текста: обычное дело в современном мире.
Лео Штраус: герменевтика почтения
Политический философ Лео Штраус резко критикует первые два подхода. Фрейд говорит: «Все высокое является продуктом низкого», Фромм заявляет: «Все можно поместить на точку эволюции». И в подходе Фрейда, и в герменевтике Фромма создается оценка тексту: читатель, с которым все в порядке, судит текст, с которым что-то не так. Штраус же наоборот исходит из того, что с текстом всегда все в порядке, а если читатель что-то не понимает, что-то не так как раз с ним. По мнению Штрауса, классические тексты ищут истину, а сегодняшний читатель оставил эти поиски. В противоположность человеку прошлого, помещенному в природную, божественную реальность, современный человек, управляя технологиями, чувствует себя хозяином ситуации, может менять ее. Историческое сознание приводит к историческому релятивизму: нет абсолютной истины, не зависящей от времени и общества, у каждого времени она своя, и вообще для каждого своя. Лео Штраус сокрушается из-за того, что идея существования абсолютной истины нами забыта. Как часто мы занимаем позицию: «у каждого свое понимание, мы пострадали от жестких представлений об истине, идеологий, будем держаться от этого подальше», и человек, ищущий истину, выглядит для нас смешным и наивным. С точки зрения Штрауса, великие классические тексты (для него это не только Библия, но и другие древние тексты, а также Спиноза, Гоббс и прочие философы) мы не можем понять так, как эти тексты понимали сами себя. Авторы текстов считали, что они искали и нашли истину, чтобы передать потомкам, но мы так полны скептицизма, что изначально считаем процесс открытия истины невозможным. Такая позиция — слабая, она не дает нам возможности понять текст. Сильная позиция, согласно Штраусу, состоит в том, чтобы подозревать, что текст может быть прав, что в нем может содержаться истина. Если мы так не думаем, нет шанса, что мы посвятим себя этому тексту, а великие тексты открываются только тому, кто посвящает им себя. Мы должны подозревать, что что-то с нами не так, что наш релятивизм и нигилизм окрашивают нашу интерпретацию. Идеальная позиция читателя великого текста — позиция ученичества: древние тексты знают нечто, что мы забыли, текст понимает нас лучше, чем мы понимаем сами себя, и надо не раздавать оценки тексту, а позволить тексту поставить оценку читателю. На этом пути есть одна проблема: в традиционной культуре всегда были фигуры мудрецов, которые говорили об истине, а в современной культуре система авторитета разрушена, и нам самим приходится искать свой путь, потому что тексты предлагают разные истины, а какую же выбрать? Мы в безвыходной ситуации: нет возможности судить, что говорят Спиноза, Локк, Гоббс или Библия. Как же нам быть? Лео Штраус говорит: нужно не торопиться подменять великие тексты своими интерпретациями, а сесть у ног этих текстов и послушать, что они могут нам сказать. У Коэна на двери кабинета висит цитата из Штрауса: «Возможно, в наше время истину можно открыть только в очень старинных книгах». Чтобы принять это высказывание, нужно сделать над собой большое усилие, но оно того стоит.
Мартин Бубер: герменевтика диалога
У меня (и наверно не только у меня) в голове так: говорим «Бубер» — подразумеваем «диалог», и наоборот. Но из лекции профессора Коэна я узнала, что диалог может быть не только с человеком, но и с текстом: Бубер исходит из того, что позиция читателя по отношению к тексту должна быть такой же, как во время диалога между двумя людьми. А что главное в диалоге? —взаимное принятие, равенство и амбивалентность. По мнению Бубера, читатель и текст должны быть равноправными: истина находится не у одной из сторон диалога, истинное понимание возникает в результате встречи. Современный читатель не имеет преимуществ перед текстом и не должен выдавать ему оценки, но и за текстом нельзя признавать превосходство перед читателем. В подлинном диалоге обе стороны переживают трансформацию, меняются, при этом остаются сами собой. Как это происходит на практике? Например, чудеса в Библии — огромная проблема для современного читателя. Мы не принимаем чудеса в расчет в суде или в научной лаборатории, но что делать с тем, что в Библии чудеса происходят постоянно? Фромм видит в этом примитивную стадию развития, Фрейд — эдипов комплекс, Бубер же вырабатывает новый критерий того, что можно назвать чудом. Чудо — это событие, которое меняет судьбу человека или народа, чудом его делает не сверхъестественность, а судьбоносное значение. Пример современного чуда — создание государства Израиль. Можно объяснить это событие политическими, экономическими и историческими причинами, и мы не должны отказываться от научных интерпретаций фактов, но даже после всех этих объяснений остается что-то, что необъяснимо. В таком понимании и трансцендентное не теряется, и от научного мировоззрения отказываться не приходится. Для Мартина Бубера чтение Библии идеально тогда, когда между книгой и читателем происходит тот самый подлинный диалог. Как создать такую идеальную встречу? Для этого нужно сделать четыре шага. Первый — открытость: мы должны быть готовы к сюрпризам, готовы услышать что-то, чего мы не знали до сих пор. Если мы считаем, что текст ничего нового нам не скажет, — так и будет, он не скажет. Второй: нам придется пройти стадию отчуждения, так как это все-таки древний текст, отстоящий от нас на большое расстояние. Если мы не почувствуем это расстояние, мы будем лишь вчитывать в текст свои смыслы. Третий: почувствовав дистанцию между собой и тестом, сократить ее с помощью филологии, истории и других наук: именно они делают встречу с текстом возможной. И, наконец, четвертый шаг: в результате возникает подлинный диалог, в котором читатель должен быть готов измениться. Это — высшая точка, но попасть в нее можно, только пройдя все стадии.
Ионатан Коэн не скрывал своей симпатии к последним двум подходам, особенно к буберовскому, и я скрывать не стану: я бы очень хотела читать именно так.
КАК ЧИТАТЬ?
Иногда нужно быть честным, ну хотя бы с самим собой. Фестиваль медленного чтения, организованный проектом «Эшколот», — отличный повод задуматься: а как мы читаем книги? Доверяем ли мы тексту, слушаем ли его, или вчитываем в него свой собственный смысл, используем его для подтверждения того, что хотим в нем увидеть? Один и тот же текст можно прочитать и так и эдак, все люди делают это по-разному, и в своей лекции «Фрейд, Фромм, Штраус и Бубер читают Библию» доктор философии Ионатан Коэн сформулировал четыре основные стратегии чтения классических текстов, применявшиеся этими учеными.
Зигмунд Фрейд: герменевтика подозрения
Бывают просто сны, но Фрейд так не думает. К каждому классическому тексту он подходит с такой же позиции, с какой подходит психоаналитик к своему пациенту. Он не принимает слова за чистую монету, но складывает все написанное в анамнез, чтобы на его основании поставить тексту диагноз. Фрейд не верит словам, а пытается понять, какой смысл за ними стоит. Для иллюстрации фрейдовского подхода профессор взял его интерпретацию библейской истории про детство Моисея. Известно, что во многих культурах существует такая архетипическая легенда: культурного героя после рождения оставляют, отпускают плыть по воде, он вырастает у простых людей, после чего обнаруживает свое истинное происхождение и достигает величия. Очень похоже на то, что произошло с Моисеем, правда? Для Фрейда это совпадение не может быть случайностью, он видит в Библии не рассказанную историю, а запечатленный там миф, и он, как психоаналитик, знает, какие психофизиологические процессы порождают такой миф. Герменевтика подозрения привлекает тем, что в соответствии с ней неактуальных текстов не бывает: у нас есть метод, позволяющий интерпретировать любой текст. Но остается вопрос: справедливо ли так подходить к тексту — мешая ему говорить от своего лица, не слушая, а интерпретируя?
Эрих Фромм: герменевтика прогресса
Основная идея Фромма состоит в том, что существует параллелизм между развитием человека и историческим развитием общества. По Фромму, любой человек проходит три стадии. Первая — фиксация на матери в период зависимости от нее (параллель в исторических сообществах — примитивные племена, для которых характерна фиксация на природных вещах). Вторая — «отцовская стадия», когда человек живет уже не эмоциональной связью с матерью, а подчиняется правилам, относящимся к отцовскому авторитету. На этом этапе существует договор между молодым человеком и отцом относительно нормы, но авторитет отца все еще играет главную роль (эта стадия соответствует более развитым обществам, для которых отцовская фигура Бога и завет, исходящий от Него, могут быть предметом обсуждения). Третья стадия — стадия автономии, когда человек освобождается и от влияния матери, и от авторитета отца, и начинает руководствоваться собственными разумом и чувствами (в обществе этому соответствует «самая прогрессивная» форма развития — когда происходит освобождение от подчинения авторитету Бога-отца). Читая Библию, Эрих Фромм не забывает о своей теории: он видит в ней все три стадии развития человечества. Согласно Фромму, история райского сада и изгнания из него, когда Бог не хочет, чтобы человек был независимым, — рудимент первой, материнской стадии. Вторая стадия проявляется в историях завета Бога с Ноем, а потом с народом на Синае, и квинтэссенция этой стадии — Авраам, спорящий с Богом про то, какое количество праведников достаточно для сохранения города. Авраам предъявляет претензии Богу, который выступает здесь не как материнская фигура, от которой человек абсолютно зависит, а как «конституционная монархия»: здесь можно апеллировать к законам. Фромм считает, что самые прогрессивные истории в Библии — про индивидуализм и универсализм: про то, как Авраам уходит из дома, Моисей становится самостоятельным. В книге «Вы будете как боги: радикальная интерпретация Ветхого завета и его традиции» Фромм обсуждает историю про печь Ахная. В этой талмудической легенде Богу, вмешавшемуся в спор двух законоучителей, говорят, чтобы Он не вмешивался: «Тора была дарована нам на горе Синай, и после ее дарования мы уже не принимаем во внимание "Голос с неба"», и Бог парадоксальным образом остается доволен: «Улыбнулся Господь и сказал: "Победили Меня сыновья мои, победили Меня!"». С точки зрения Фромма это — самый прогрессивный рассказ, которого можно ожидать от религиозной традиции. Читатель, исходящий из такой герменевтики, считает, что у него самого более прогрессивная позиция, чем у библейского текста: обычное дело в современном мире.
Лео Штраус: герменевтика почтения
Политический философ Лео Штраус резко критикует первые два подхода. Фрейд говорит: «Все высокое является продуктом низкого», Фромм заявляет: «Все можно поместить на точку эволюции». И в подходе Фрейда, и в герменевтике Фромма создается оценка тексту: читатель, с которым все в порядке, судит текст, с которым что-то не так. Штраус же наоборот исходит из того, что с текстом всегда все в порядке, а если читатель что-то не понимает, что-то не так как раз с ним. По мнению Штрауса, классические тексты ищут истину, а сегодняшний читатель оставил эти поиски. В противоположность человеку прошлого, помещенному в природную, божественную реальность, современный человек, управляя технологиями, чувствует себя хозяином ситуации, может менять ее. Историческое сознание приводит к историческому релятивизму: нет абсолютной истины, не зависящей от времени и общества, у каждого времени она своя, и вообще для каждого своя. Лео Штраус сокрушается из-за того, что идея существования абсолютной истины нами забыта. Как часто мы занимаем позицию: «у каждого свое понимание, мы пострадали от жестких представлений об истине, идеологий, будем держаться от этого подальше», и человек, ищущий истину, выглядит для нас смешным и наивным. С точки зрения Штрауса, великие классические тексты (для него это не только Библия, но и другие древние тексты, а также Спиноза, Гоббс и прочие философы) мы не можем понять так, как эти тексты понимали сами себя. Авторы текстов считали, что они искали и нашли истину, чтобы передать потомкам, но мы так полны скептицизма, что изначально считаем процесс открытия истины невозможным. Такая позиция — слабая, она не дает нам возможности понять текст. Сильная позиция, согласно Штраусу, состоит в том, чтобы подозревать, что текст может быть прав, что в нем может содержаться истина. Если мы так не думаем, нет шанса, что мы посвятим себя этому тексту, а великие тексты открываются только тому, кто посвящает им себя. Мы должны подозревать, что что-то с нами не так, что наш релятивизм и нигилизм окрашивают нашу интерпретацию. Идеальная позиция читателя великого текста — позиция ученичества: древние тексты знают нечто, что мы забыли, текст понимает нас лучше, чем мы понимаем сами себя, и надо не раздавать оценки тексту, а позволить тексту поставить оценку читателю. На этом пути есть одна проблема: в традиционной культуре всегда были фигуры мудрецов, которые говорили об истине, а в современной культуре система авторитета разрушена, и нам самим приходится искать свой путь, потому что тексты предлагают разные истины, а какую же выбрать? Мы в безвыходной ситуации: нет возможности судить, что говорят Спиноза, Локк, Гоббс или Библия. Как же нам быть? Лео Штраус говорит: нужно не торопиться подменять великие тексты своими интерпретациями, а сесть у ног этих текстов и послушать, что они могут нам сказать. У Коэна на двери кабинета висит цитата из Штрауса: «Возможно, в наше время истину можно открыть только в очень старинных книгах». Чтобы принять это высказывание, нужно сделать над собой большое усилие, но оно того стоит.
Мартин Бубер: герменевтика диалога
У меня (и наверно не только у меня) в голове так: говорим «Бубер» — подразумеваем «диалог», и наоборот. Но из лекции профессора Коэна я узнала, что диалог может быть не только с человеком, но и с текстом: Бубер исходит из того, что позиция читателя по отношению к тексту должна быть такой же, как во время диалога между двумя людьми. А что главное в диалоге? —взаимное принятие, равенство и амбивалентность. По мнению Бубера, читатель и текст должны быть равноправными: истина находится не у одной из сторон диалога, истинное понимание возникает в результате встречи. Современный читатель не имеет преимуществ перед текстом и не должен выдавать ему оценки, но и за текстом нельзя признавать превосходство перед читателем. В подлинном диалоге обе стороны переживают трансформацию, меняются, при этом остаются сами собой. Как это происходит на практике? Например, чудеса в Библии — огромная проблема для современного читателя. Мы не принимаем чудеса в расчет в суде или в научной лаборатории, но что делать с тем, что в Библии чудеса происходят постоянно? Фромм видит в этом примитивную стадию развития, Фрейд — эдипов комплекс, Бубер же вырабатывает новый критерий того, что можно назвать чудом. Чудо — это событие, которое меняет судьбу человека или народа, чудом его делает не сверхъестественность, а судьбоносное значение. Пример современного чуда — создание государства Израиль. Можно объяснить это событие политическими, экономическими и историческими причинами, и мы не должны отказываться от научных интерпретаций фактов, но даже после всех этих объяснений остается что-то, что необъяснимо. В таком понимании и трансцендентное не теряется, и от научного мировоззрения отказываться не приходится. Для Мартина Бубера чтение Библии идеально тогда, когда между книгой и читателем происходит тот самый подлинный диалог. Как создать такую идеальную встречу? Для этого нужно сделать четыре шага. Первый — открытость: мы должны быть готовы к сюрпризам, готовы услышать что-то, чего мы не знали до сих пор. Если мы считаем, что текст ничего нового нам не скажет, — так и будет, он не скажет. Второй: нам придется пройти стадию отчуждения, так как это все-таки древний текст, отстоящий от нас на большое расстояние. Если мы не почувствуем это расстояние, мы будем лишь вчитывать в текст свои смыслы. Третий: почувствовав дистанцию между собой и тестом, сократить ее с помощью филологии, истории и других наук: именно они делают встречу с текстом возможной. И, наконец, четвертый шаг: в результате возникает подлинный диалог, в котором читатель должен быть готов измениться. Это — высшая точка, но попасть в нее можно, только пройдя все стадии.
Ионатан Коэн не скрывал своей симпатии к последним двум подходам, особенно к буберовскому, и я скрывать не стану: я бы очень хотела читать именно так.